Последние полтора года Евгений Пригожин в глазах общественности фигурировал в основном как основатель и фактический руководитель ЧВК «Вагнер». Однако, помимо этого, он являлся крупным предпринимателем в ряде других отраслей бизнеса, и связанные с ним компании имели обороты, исчисляемые сотнями миллиардов рублей в год. О том, какие трудности могут ожидать родственников Евгения Пригожина при вступлении в наследство, рассказал руководитель юридической группы «Хаминский и партнеры» Александр Хаминский.
Таких бизнесменов, как Евгений Пригожин, в России принято называть авторитетными. В отличие от лихих девяностых, это сейчас указывает скорее на вес и наличие связей во властных структурах — они стали играть гораздо большую роль для формирования современных финансовых, торговых и промышленных империй. С начала 2000-х, когда в стране стал устанавливаться порядок в отношении собственности, к самим собственникам начали предъявлять совсем иные требования, чем это было раньше.
Но вместе с новыми временами пришли и новые герои. Тот же Евгений Пригожин, проявив немалую смекалку, смог из скромной «кулинарной» компании выстроить огромный международный холдинг, основанный как на горизонтальной, так и на вертикальной интеграции. И если верхушка айсберга, в той или иной мере видимая российскими обывателями, в том числе со слов президента России Владимира Путина, оценивалась в сотни миллиардов рублей, то объем африканского бизнеса измерялся уже в десятках миллиардов долларов. Это, с одной стороны, давало чуть ли не безграничную власть, с другой — искажало понимание действительности и своей роли в истории. Это в конечном счете сыграло с Пригожиным злую шутку. Ведь может статься, что под обломками разбившегося самолета оказался похоронен не только сам бизнесмен, но и большая часть его огромного состояния.
Из чего же состоит наследство Евгения Пригожина?
Если говорить о России, то это «Конкорд Менеджмент и Консалтинг», его дочерние структуры и иные юридические лица, в которых у предпринимателя имелись доли участия. Но эти фирмы в последнее время вовсе не показывали головокружительных оборотов. Так, сама материнская компания в прошлом году имела выручку в 49 млн рублей при в убытке в 77 млн. Схожая ситуация и у других российских компаний, собственником или руководителем которых является непосредственно Пригожин. Конечно, есть еще целая плеяда фирм, входящих в периметр его интересов, но, так же как и в 90-е, контроль над ними существует, пока жив их фактический владелец. Взять, к примеру, компанию «Мегалайн», несколько лет назад формально отделившуюся от группы «Конкорд». Сегодня ее руководителями и учредителями числятся совсем другие люди, и вряд ли они захотят отдавать бизнес со среднегодовыми оборотами в 4 млрд рублей наследникам Пригожина. Такая же ситуация и с иными бизнес-активами.
Конечно, часть бизнеса была своевременно переоформлена на сына — Павла Пригожина. Речь идет о компаниях «Бета», «Турстатус», «Лахта Парк Премиум», «Лахта Парк» и «Лахта Плаза». Но если обратиться к бухгалтерской отчетности, то можно увидеть, что за последний год их выручка сократилась в разы: 655 млн рублей против 2,4 млрд годом ранее. При этом вызывает большие сомнения, что 25-летний молодой человек, не имея навыков в предпринимательстве, сможет без чужой помощи удержать на плаву имеющиеся активы.
Но самая значимая часть состояния Евгения Пригожина находится вовсе не в России. И здесь география довольно широка: Сирия, Центрально-Африканская Республика, Конго, Нигерия, Эфиопия, Судан, Мозамбик, Мадагаскар и Ангола. И всюду интересы владельца «Конкорда» сосредоточивались на природных богатствах — нефти, золоте и бриллиантах. Контролируемые Пригожиным Euro Police, M Invest, Mercury llc, Lobaye Invest и целый ряд других нефте- и золотодобывающих компаний получали от местных правительств фантастически выгодные условия на разработку недр, а затем присвоение и дальнейшую реализацию добытых ресурсов.
Не забывал он и об услугах частной военной компании, в которых, как никто другой, нуждались местные президенты и премьеры. Именно они позволяли вести взаимовыгодный торг с властями этих африканских государств. И здесь нельзя сбрасывать со счетов следующий момент. Находясь под санкциями, Пригожин был вынужден маскировать следы своей коммерческой деятельности на международной арене. Излишне высокий оборот долларов и евро мог привлечь внимание контролирующих органов США и ЕС и привести к блокировке счетов. Поэтому в ходу были бартерные схемы взаимоотношений: Вагнер охранял месторождения и другие важные объекты, подавлял антиправительственные протесты, обучал местных военнослужащих, а в ответ получал разрешения на разработку недр. Дальнейшая реализация и оприходование выручки строились по классическим серым схемам конца 90-х — начала нулевых и завершалась припрятыванием средств в офшорных территориях.
Другое дело, что при таком характере ведения бизнеса структура зарубежной собственности часто такова, что в случае внезапной смерти основного бенефициара его наследникам будет крайне сложно доказать свои права на оставшиеся без присмотра миллиарды. Хорошо, если часть средств была вложена в семейный фонд, пускай находящийся где-то на Каймановых островах. По крайней мере, тогда его активы делились поровну среди живых членов семьи. Но в тех случаях, когда средства необходимы для развития бизнеса, они чаще всего находятся на счетах анонимных фондов или в криптокошельках. В таких случаях ими владеет тот, кто имеет доступы и пароли.
Как и в 90-е то, что плохо лежит, прибирают к рукам те, кто в этих руках имеет оружие. Какими бы организаторскими и предпринимательскими талантами ни обладал Евгений Пригожин, он все-таки был обычным человеком. А человек, как известно, не может объять необъятное. Поэтому на разных этапах своей жизни он вступает в различные союзы или приглашает партнеров, с которыми приходится делиться не только полномочиями, но и прибылью. В нашем случае это как раз те самые люди с оружием, с которыми наследники Пригожина точно спорить или судиться не станут.
